Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»] - Т. Кристин

— А вот это не входит в мои обязанности, пан прокурор!

Бакс поднялся в свою комнату и лег на постель. Ему брошен вызов, это факт. «Бедная женщина! Наверняка она что-то знала, иначе зачем было ее убивать? Ведь в шахматы она не играла. А что знала? Убийцу Рожновской? О чем-то догадывалась? Преступник торопится, что-то заставляет его спешить. На что же они играют в эти проклятые шахматы? И почему до сих пор из Щецина не прислали ответ на мой запрос?

Не исключено, что ключ от мрачной шахматной загадки следует искать за пределами нашей страны, уж слишком много здесь замешано иностранцев. К тому же Рожновский сбежал в Швецию, журналист собирается уехать туда же вместе с Боженой, ведь не случайно все это! Рожновский, если он убил свою жену… Постой, постой, какое в таком случае отношение к нему имела Решель? Да никакого, черт возьми!»

Детектив подложил обе руки под голову, устроился поудобнее, взор устремил в потолок. По потолку зигзагами двигалась муха, добралась до цели своего путешествия — абажура и скрылась в его углублении.

Детектив вспомнил о шарфах, которыми была задушена Рожновская, и его залила волна гнева. «Шарили в моей комнате!» Так нагло насмеяться над ним! Но тут же другая мысль заставила его улыбнуться. Он встал с постели. «Это только подтверждает мою догадку о том, что он спешит». Все явственней из ночной темноты проступали очертания убийцы. «Но на что же они играли, черт возьми?» Твердые правила шахматного турнира помогали в решении задачи, теперь в списке подозреваемых осталось лишь три человека, лишь три… Лишь?

Повестка на имя Ковальского была вручена Баксу в полдень. Принес ее посыльный из прокуратуры.

На следующий день в указанное время Бакс явился по указанному адресу. В большом здании из красного кирпича размещались суд, прокуратура и даже небольшая тюрьма. Последняя, правда, была отделена от остальных помещений, вход в нее был со двора Ее обитатели могли с полным правом утверждать, что проводили время на курорте. «Что-то я тебя долго не видел. Где ты был? — В Свиноустье».

«Прямо универсам для преступников, — размышлял Бакс. — Человек приходит в этот дом, тут его допрашивают, судят, оглашают приговор, тут же он и отсиживает срок, и все это не выходя на улицу».

Только что пробило восемь утра. Молодые симпатичные сотрудницы суда и прокуратуры еще спешили по коридорам в свои комнаты, стряхивая с себя остатки сна.

Кроме прокурора в кабинете оказался его помощник, одетый также в темный костюм, невзирая на разгар лета. Служба не дружба… Наличие, помощника прибавляло солидности хозяину кабинета.

— Имя, фамилия, имена родителей, место и год рождения.

На все вопросы Бакс давал четкие, вежливые и… ложные ответы, пользуясь тем, что от него не потребовали паспорта. Вот тогда бы он попался! Покончив с формальностями, прокурор выкатил на передний план самое тяжелое из своих орудий и дал немедленно из него залп:

— Вам принадлежали шарфы, которыми была задушена Мария Решель?

— Не могу отрицать.

— Но прояснить это обстоятельство мы можете?

— Обязан. Просто-напросто они у меня пропали.

— И вы считаете, что я удовлетворюсь таким пояснением?

— Я ничего не считаю, я лишь отвечаю на ваши вопросы.

— Подчеркиваю: этими шарфами была задушена женщина.

— Раз уж этому обстоятельству вы придаете такое значение, позволю высказать мое мнение: я не считаю, что в данном убийстве шарфы сыграли ту роль, которую вы им приписываете.

— Как это приписываю! Ведь они были обнаружены на шее пострадавшей. Да вы и сами были тому свидетелем!

— Да, я видел их на шее пострадавшей, ну и что из этого? У вас уже есть заключение судмедэксперта?

— А вот это не ваше дело! Ведь вы же подозреваемый.

— То подозреваемый, то свидетель! Опять эта путаница… Ну да не в том суть дела. Вы обязаны ознакомиться с заключением медэксперта, а если и после этого вы будете утверждать, что Мария Решель была задушена моими шарфами, то мне не останется ничего иного, как признаться.

— Вы будет учить меня, что мне делать? — Прокурор был так обижен, что Баксу даже стало его жаль. — Не гожусь я, видно…

— Минутку, пан прокурор, не торопитесь. Я вспомнил, вы сидели в первом ряду.

— Что?! В каком еще ряду?

— Ну, припомните, пожалуйста, два года назад, когда я читал цикл лекций в Главном управлении милиции в Варшаве. Вы мне тогда часто задавали вопросы.

Выражение лица молодого прокурора никак нельзя было назвать умным, но тем не менее свою способность мыслить он доказал, ибо велел помощнику выйти из комнаты. Потом протянул детективу руку.

— Прошу прощения, пан… Бакс? А я-то всю дорогу ломал голову, где это я мог вас раньше видеть? Извините, сразу не признал.

— Ничего страшного. О моем пребывании здесь знают майор Шиманский из Щецина и поручик Вятер, только они. Трудное это дело. Так что же говорится в медицинской экспертизе?

— Она еще не готова, сейчас я потороплю.

Вскоре они оба читали заключение медэксперта. В нем в числе прочего говорилось следующее: «Смерть последовала от удушения, вероятней всего руками. Преступник был в черных шоферских перчатках, о чем свидетельствуют пятна бензина и смазочного масла на шее убитой». Время убийства, по мнению врача — между двумя и тремя часами ночи.

— Откуда вы знали? — поразился прокурор.

— Видите ли, дело в том, что все мы, ведущие следствие — то есть вы, пан прокурор, работники милиции и я, — должны рассматривать все обстоятельства, связанные с преступлением, с двух разных точек зрения: одним глазом мы должны охватывать весь земной шар, а другим каждую его травинку. Мало того, мы обязаны еще и слышать, как эта травинка растет… Отдайте-ка мне эти шарфы, что бы ни случилось, я считаю, что они мне очень к лицу.

— Но на них могут быть отпечатки пальцев!

— Моих наверняка. И еще перчаток преступника.

— Откуда вы знали? — повторил свой вопрос прокурор.

— Да ведь они были так изящно повязаны, как это делается разве что перед выходом на прогулку. И кроме того, я знал, что сделано это было специально для меня. Он очень остроумный тип, этот преступник. Так я могу идти, пан прокурор?

Прокурор вынул из конверта шелковые шарфы и подал их Баксу.

Жизнь в пансионате постепенно входила в нормальное русло. Небо все еще оставалось хмурым, и хотя дождь лил уже не так сильно, о пляже не могло быть и речи. Оставались прогулки, экскурсии, ну и шахматы. Из всех участников турнира не потеряли ни одного очка только двое: Милевский и норвежец. Милевский разносил в пух и прах своих противников, Нильсон играл не столь эффектно, зато проявлял железную настойчивость. Фурор произвел художник: сначала он победил обоих шведов, затем сделал блестящую ничью с Боровским. Последний так расстроился — ведь в этой партии он был явным фаворитом, — что упился вдрызг и устроил дикий скандал ни в чем не повинной Розочке за какое-то упущение по хозяйству. А девушке и так приходилось нелегко, ибо после смерти Марии Решель на нее свалилось много дополнительных обязанностей — покупка продуктов, ведение счетов, помощь вновь нанятой горничной.

Мною неприятностей было и у доктора Полтыки. В то роковое утро он явился в пансионат в десятом часу утра, и первым, кого он встретил, был жаждущий деятельности прокурор. Он и занялся бедным доктором с энергией, достойной лучшего применения.

Медик юлил и выкручивался изо всех сил, чтобы не ответить ни на один из вопросов прокурора: где был, с кем, что делал. Когда он уже исчерпал все отговорки, то неожиданно сослался на… врачебную тайну, туманно намекал и на этику врача, хотя ночь, проведенная им в постели случайно встреченной дамы сомнительной репутации, не имела ничего общего ни с этикой, ни с врачебной тайной. Тем более, что упомянутая дама, явившись в тот же день в «Альбатрос» и напоровшись на того же сурового стража закона, обо всем чистосердечно и откровенно рассказала, объясняя, правда, случившееся пламенной любовью, которую она почувствовала с первого взгляда к доктору Полтыке. По ее словам, доктор испытывал к ней то же пламенное чувство.

Суровую душу прокурора не тронула эта романтическая история, и следующую ночь трепетный доктор провел в арестантской районного отделения милиции. Поручик Вятер не привык верить на слово показаниям проститутки, наоборот, знал, что их надо проверять и проверять, тем более если, как в данном случае, речь шла об убийстве… На следующий день он выпустил доктора, но с таким напутствием:

— Пока я вас выпускаю, нами установлено, что вы действительно были у этой девки, но считаю вполне допустимым, что можно было без особого труда от нее смыться и совершить преступное деяние, а потому с вас подозрение не снимается, пан доктор.

На всякий случай медик обратился за консультацией к адвокату, но вышел от него вконец испуганным, утратив последнюю надежду и солидную сумму злотых. Совсем потеряв голову, бедняга вновь и вновь пытался каждому из обитателей «Альбатроса» втолковать, что он ничего общего не имеет с «кошмахным пхеступлением». Над ним безжалостно издевались.